the matter our dreams made of

[squirella]

Я сон о фиолетовом растенье
И о свече, что не горит, но светит,
В глубоком сохраню полузабвенье:
Его никто из близких не заметит.
Сон вышит гладью на ковре, подобно
Венецианской шелковой галере.
И он рассказан чересчур подробно:
Что это сон, никто уже не верит.




Кот зевнул.
— Так себе, — сказал он. — Сон нельзя вышить на ковре, да еще гладью. Добро бы крестиком — это проще. Свеча не горит, но почему-то светит. Здравый смысл говорит, что это невозможно.
— Поэзия и есть возможность невозможного, — возразил Вася. — Мне эта строчка как раз очень нравится. Во сне трудно довести до конца то, что видишь. Все мерещится, ускользает, плывет.
— Если трудно довести до конца, не надо и начинать, — возразил Кот.
— Вот и видно, что ты ничего не понимаешь в поэзии. Как раз надо начинать, как бы это ни было трудно.
Кот фыркнул.
— Я сам сочинял стихи, — сказал он. — И если бы умел писать, давно издал бы собрание своих сочинений. В поэзии самое главное — здравый смысл. И польза. Для себя и других. Я бы сравнил поэзию с ловлей мышей. Когда я лювлю мышей? Когда хочется есть. И писать стихи надо, когда хочется есть.

Каверин "Верлиока" (стихотворение принадлежит Кате Кавериной)

А звери (Ноев ковчег?) нарисован на округлом черном булыжнике, лежащем в одной из веницианских церквей.